ГРЕКИ НА КОЛЫМЕ
Одна за другой в Магадане выходят в свет книги со списками умерших и расстре-лянных в Колымских лагерях. На сегодняшний день список жертв самого страшного ГУ-ЛАГовского острова составляет свыше 120 тысячи человек. Русские, русские, рус-ские…украинец, опять русские… украинец, русский, еврей, татарин, русские.., украи-нец…русские…, якут, русские…
Первый грек. Дело № Р15794
Конечно же, это совпадение, чистая случайность.
В сборнике «Жертвы Колымы» первая фамилия в перечне жертв - греческая. В од-ном из тысяч дел за номером Р15794, по которому расстреляно 55 человек.
…1935 год. Колыма только начиналась. В другом конце страны, в городе Семипала-тинске Восточно-Казахстанской области, органами НКВД «вскрыта и ликвидирована «контрреволюционная троцкистская группа». Следствие установило, что одним из ее ру-ководителей и идеологов является Чилинкиридис М.А., год назад освободившийся из по-литизолятора. На квартире Чилинкиридиса собирались местные троцкисты, причем ис-ключительно из числа интеллигенции.
…На Колыму из Владивостока почти всю семипалатинскую группу привезли на па-роходе «Кулу». Название этого трудяги часто встречается в колымских документах. Дру-гого способа попасть зекам на Колыму тогда не было. Вот и приходилось без устали с марта по декабрь перевозить человеческий груз пароходам «Кулу», «Дальстрой», «Инди-гирка», «Ангара». За навигацию каждый из них успевал перевезти около десяти тысяч че-ловек…
Сразу же по прибытию в магаданский карантинный лагерь М. Чилинкиридис с друзьями приступил к работе среди заключенных. Политкаторжанин со стажем разъяснял им, что на Колыму их привезли для уничтожения, а потому нельзя сидеть сложа руки, что необходимо бороться с НКВД и сопротивляться лагерной администрации всеми возмож-ными способами. Для «затравки» семипалатинские «троцкисты» выставили администра-ции свои требования. Не добившись их удовлетворения, объявили голодовку. Цель ее – срыв программы деятельности треста «Дальстрой», разложение контингента лагеря, орга-низация массового отказа от работы.
У М.Чилинкиридисс товарищами, закаленные в противостоянии с царизмом, сохра-няли романтизм политических борцов. Верно разглядев пороки новой, народной власти, они не могли представить, что она напрочь лишена бесхребетности. Они продолжали бо-роться с властью прежними методами.
…Всех, кто присоединился к протесту, расстреливали по одиночке и небольшими группами.
Группу из восьми человек, в которую входил М.Чилинкиридис, расстреливали с рас-становкой – с 25 по 29 октября 1937 года. Самого М.Чилинкиридиса обвинили в том, что он еще в сибирской ссылке активно участвовал в контрреволюционной подпольной рабо-те ссыльных троцкистов, а по прибытии на Колыму – в подготовке вооруженного восста-ния…
Чилинкиридис Михаил Абрамович, 1898 года рождения, уроженец г.Тифлиса, жи-тель г.Кутаиса, крестьянский сын, служащий, ветеран - уже советских ссылок и политизо-ляторов - открыл греческий список жертв Колымы.
Цезарь Дукач
Вот что рассказал мне в феврале 2003 года в Магадане Александр Цезаревич Дукач.
Его отец, Цезарь Илларионович, 1906 года рождения, жил в Одессе. Настоящая фа-милия Цезаря - Чембели и был он греком по происхождению. Отец Цезаря, Илларион, по одесскому обычаю работал контрабандистом, ходил в Стамбул. Перед революцией Илла-рион перевез семью в Николаев. Сам отправился за новым товаром и не вернулся.
Цезарь воспитывался в детдоме. Затем окончил рабфак, поступил в Харьковский ин-женерно-строительный институт. Стал путейцем. Вскоре поступил в военную академию. В середине 30-х гг. Цезаря в высокой должности направили куда-то в Казахстан, вроде на Балхаш. Там он получил свой первый срок. После отсидки попал на фронт, под Москву.
Закончил войну в высоком чине в танковой дивизии под командованием генерала Горбатова. В апреле 1945 года вошли в Берлин. Совсем рядом уже сияла победа. Стали пить водку.
В ходе одного из застолий до победителей дошел слух, что будут «брать». Цезарь приказал ординарцу заправить «виллис» и направился в сторону Родины. Там он искал спасения.
На первом же КПП с него сорвали погоны, ордена и втолкнули в теплушку. А там – ба! - все знакомые лица. Во главе с генералом Горбатовым.
Было это 8 мая 1945 года.
…На Колыме, уже после освобождения, Цезарь с друзьями-фронтовиками собира-лись именно накануне Дня Победы и выпивали.
Цезарь Дукач умер в Магадане в 1969 году.
Кладбище в Мяундже
Дорога на Мяунджу лежит через Аркагалинский перевал. Это красивейшее место ле-том и осенью ничем бы не выделялось зимой, если бы не выбивающийся из привычного колымского ландшафта черный обелиск слева от трассы. Он был замечен мною по глубо-ким следам в снегу. Обелиск находился метрах в пятидесяти от трассы на пологом склоне перевальной сопки. Зимой здесь постоянно метет и не заметённая глубокая тропка – вер-ный признак того, что почти каждый водитель останавливается в этом месте. Обелиск на безлюдном Аркагалинском перевале - абсолютно чужеродный элемент пейзажа. Окажись к нему спиной- обязательно обернешься. Он – словно застывший в гόре человек, так и не понявший, за что ему выпало умерать в этих диких безлюдных местах.
«Здесь было мало виноватых. Здесь больше было без вины». Поэту А.Жигулину про-ведшему на Колыме свои студенческие годы в качестве зека, была понятна эта статистика.
…Мяунджа ближе к Оймякону, чем к Магадану. Зимой поселок выглядит, как и по-добает выглядеть всему вблизи полюса холода. Метровые снеговые шапки на домах, со-сульки едва ли не до земли.
В 30-е годы здесь решено было построить электростанцию. Строители быстро на-шлись. (Сегодня станция практически закрыта и обеспечивает теплом и светом только са-му Мяунджу).
Греков я нашел на местном кладбище. Здесь в рядок расположились три могилы, в которых лежат трое, с одинаковой фамилией - Яникопани. Отец и двое сыновей.
Но странность даже не в этом. Всем троим было по 38 лет.
Старший, отец семейства, отсидел срок и умер в 70-е годы, успев родить двоих сы-новей. От сердечного приступа на 39-м году жизни умер его старший сын Георгий. Своих детей у Георгия не было, жена с детьми от первого брака после его смерти покинула Ко-лыму.
Здоровье Александра, младшего из Яникопани, позволяло пережить роковой рубеж. Он был здоров и ни на что не жаловался. Работал на станции, построенной отцом. Но на тридцать девятом году был убит неизвестными.
Историю эту рассказал мне Юрий Николаевич, - в прошлом геолог, а ныне - охот-ник-промысловик. Он показал мне карту гулаговских времен. Вокруг Мяунджи - лагеря и лагпункты по добыче касситерита: Карбулях, Джелаган, Саханья…
Вместе с оловом здешняя руда содержит уран.
Самая популярная фамилия
В Магадане я узнал о двоих Попандопуло. Однофамильцах. Третьего обнаружил в телефонной книге поселка Сеймчан.
Сеймчан располагается за несколькими перевалами в стороне от колымской трассы.
Здесь живет Петр Ильич Попандопуло, водитель.
В его маленькой, уютной квартире на улице Северной по стенам от пола до самого потолка аккуратно сложены книги. Много переплетенных журналов «Звезда Востока». Петр Ильич приехал на Колыму из Казахстана в 1967 году, после армии. Странный выбор места жительства, возможно, объясняет история его семьи.
В 1942 г. семья Попандопуло была депортирована из Крымского района Краснодар-ского края в Казахстан. Там, в селе Чилик Алма-Атинской области, в 1945 году у бывшего командира ЧОНа Ильи Попандопуло родился сын Петр.
В семье все время говорили о возвращении на родину. Время шло, на переезд никак не решались. Да и возвращаться было некуда. Так с мечтой о родине Илья и умер в 1981 году. Затем умерли его дочери Руда и Виктория, сестры Петра.
Как признался Петр Ильич Колыма поманила его хорошими заработками. О них пи-сал ему двоюродный брат отца Попандопуло Дмитрий Феодосьевич. Он отбыл срок на Колыме и остался на Теньке.
Неподалеку от Петра Ильича жил бывший зек Константин Колояниди. Он был замк-нутым человеком, мало что рассказывал. Ближе всего подпускал к себе такого же, как и он сам, лагерника, грузина Кечешвили. Колояниди владел грузинским, Кичешвили – грече-ским. Так, переходя с одного языка на другой, вели они свои недоступные другим беседы. Оба уже умерли. В Сеймчане, на улице Ленина, живет сын Колояниди, тоже Константин, но мне не удалось с ним встретиться.
Петр Ильич мечтает уехать на родину. В Грецию.
Но боится, что судьба и астма уже не отпустят его.
Сталин жил. Сталин жив…
В телефонном справочнике Ягоднинского района меня ожидал самый большой уро-жай на греков. Варгараки, Галаниди, Солоникиди, Стомати, Хримли, Элефтериади. Есть даже фамилия Грек. Я по очереди набрал все номера. Ни до кого не дозвонился. Кто-то выехал на материк, у других не отвечали телефоны.
Вообще-то в Ягодное я приехал по другим делам. В разгаре была избирательная кампания по выборам губернатора области. Я приехал инструктировать районный штаб. Однако нельзя было не встретиться с одним уникальным человеком.
В Ягодном я не мог не познакомиться с Иваном Паникаровым. Случилось это 18 ян-варя, в день его рождения. По такому случаю Иван начал свой рабочий день позже обыч-но – около пяти часов утра. Я так и не понял, кем он работает: то ли сантехником, то ли механиком. В районной газете он – внештатный сотрудник.
Лет двадцать назад Иван приехал из Ростовской области. Не один год занимается сбором всего, что имеет отношение к лагерям. А поскольку здесь все ни к чему иному от-ношения не имеет, то работы у него на много жизней. Потому Иван так ценит время. Он выиграл несколько престижных грантов. Выпустил больше десятка сборников – воспоми-наний узников, разыскивает родственников, устанавливает мемориальные доски и памят-ные камни, издает газету «Чудная планета».
О нем я много слышал еще в прошлый приезд на Колыму, но тогда до Ягодного не удалось добраться. Затем, уже в Вологде, увидел его в документальном фильме о лагере «Каньон» по телеканалу ТВС.
Иван повел меня в ту самую квартиру, которую я видел в фильме о «Каньоне». Две небольшие комнаты – это и есть единственный пока в стране «специализированный» му-зей, посвященный лагерям. Кухня – рабочий кабинет Ивана со всей современной оргтех-никой. В обширной картотеке Ивана обнаружился и грек. В свою очередь, я подарил Ива-ну справку о своем деде – Алексее, проведшем в Ягоднинских лагерях 11 лет. Иван отве-тил спичечным коробком с пулями, собранными на Серпантинке, известной еще как ла-герь Утиный. Там старался полковник НКВД Гаранин, собственноручно расстреливавший бригады, не выполнявшие план в забое. Пуль, по словам Ивана, там на все музеи мира хватит.
Вечером, в редакции районной газеты вместе с Иваном появилась журналистка «Монда», француженка Натали. Редакция направила ее на Колыму для сбора материала к пятидесятилетию смерти И.Сталина. Кто-то сбегал за бутылкой, потом за еще одной. На-тали делилась впечатлениями о Колыме.
Я когда-то студентом проходил здесь практику в геологическом отряде. Было что вспомнить. Но все прежние впечатления затмились утренней встречей в районном штабе.
В Ягодном руководителем нашего предвыборного штаба работал предприниматель А. Он окончил юрфак в Нальчике. А. неизменно ходил в серовато-зеленом френче сталин-ского покроя. Сшитый из хорошего сукна - явно по заказу, он ладно сидел на его атлети-ческой фигуре. Еще при первой встрече А. уловил мой удивленный взгляд. Он улыбнулся и, не говоря ни слова, достал с полки какую-то книгу. Подписал, протянул мне.
«И.Сталин. Собрание сочинений. Т1.» - извещал меня коричневый переплет. Книга была абсолютно новой, чувствовалось, что ее страницы никто никогда не слюнявил.
А. поведал, что все свое свободное время он посвящает поиску экспонатов, свиде-тельствующих о человеке, которого он боготворит.
Из Магадана я улетал одним рейсом с француженкой Натали. Я поинтересовался: что самое главное она почерпнула из своей поездки.
- Я думаю, в новой России нет места сталинизму. А вы как считаете?
Я вспомнил Ивана Паникарова, потом А., юриста, и пожал плечами.
Четыре плюс двадцать пять
После интервью на областном телевидении ко мне пришла жительница Магадана, Галина Ивановна, кондуктор городского автобуса. Ее отец, Иван Георгиевич Иоанидис, родился в 1896 году в деревне Масура близ Трапезунда. После турецкой резни, он с роди-телями перебрался в Россию. Поселились в Туапсе. Вскоре Иван женился на Христине Экмениди, дочери состоятельного грека из Салоник. Молодые были подданными Греции. Вскоре у Ивана появилось свое дело: пекарня и небольшое судно с командой из девяти человек.
В 1936 году Ивана Иоанидиса арестовали как троцкиста и судили по 58-й. Срок ему дали небольшой – четыре года. Отправили на Колыму. Жена с сыновьями – двух и четы-рех лет, опасаясь преследований, бросила все и уехала к отцу в Салоники.
И. Иоанидиса освободили в положенный срок. Ему было запрещено покидать Колы-му. Иван устроился кондитером на Магаданский хлебозавод. В 1944 году снова женился. Спустя два года родилась Галина, а в 1948 г. – сын.
В 1950 г. Ивана Иоанидиса арестовали за «восхваление фашизма в Греции». Ему припаяли 58-10 и получил бы он ВМН, но даже под пытками Иван ничего не подписал и не признал себя виновным. Вместо расстрела дали ему двадцать пять лет. Уходя сказал жене, чтобы не ждала. (Через три года она вышла замуж, а Галину и ее брата отправили в детдом в поселке Палатка).
Иван Георгиевич отсидел семь лет из положенных четверти века. Год спустя после двадцатого съезда с раком легкого он покинул лагерь. В греческом консульстве в Москве ему восстановили греческий паспорт. Иван собирался с детьми уехать в Грецию. Он забыл о болезни и считал дни, которые отделяли его от встречи с родиной, где он никогда не был.
Но восстановленным гражданином Греции он прожил всего четыре месяца. Галине было десять лет, когда отца отнесли на Марчекан. Вскоре посадили ее брата. В тюрьме, в 28 лет, он умер.
Перед смертью отец рассказал дочери о своей первой семье. В 1991 году Галине раз-решили ознакомиться с делом отца. Тогда она и узнала о своих сводных братьях. Она принялась их искать, но ни в греческом посольстве в Москве, ни в греческом Красном Кресте ей ничем не смогли помочь.
…По моей просьбе Галина Ивановна записала в отдельной тетради все, что знала об отце. Рассказ она завершила такими словами: «Верю в то, что пока я жива, я не брошу ра-зыскивать своих братьев. И если мне не суждено увидеть их живыми, я, выполняя долг перед своим отцом, должна увидеть их могилы. Ибо я не буду дочерью своего отца – гре-ка, Иоанидиса Ивана Георгиевича».
Недавно я попытался связаться с Галиной Ивановной. Мне сообщили, что она уже год как в Греции, в Салониках, перебивается случайными заработками.
Золотая фамилия
На мою просьбу присылать материалы о репрессированных греках первым отклик-нулся Тимофей Дубровский из села Бугас Донецкой области. Меня удивила фамилия гре-ка. Оказалось - это лагерная кличка Лазаря Ильича Хаджинова. Он отсидел на Колыме в пятидесятые годы. Как и все, не имея права поехать на материк, остался в Магадане. Жил там до середины девяностых годов. Колыма досталась ему на «закуску», после 501-й стройки (железная дорога Салехард – Игарка), Усть-Вымьлага и шахт Воркутлага. На семидесятом году жизни Лазарь Ильич вернулся в родное село.
Отец его был раскулачен в 1930 г. и сослан на Беломорканал. Вернулся живым. В де-кабре 1937 г. его арестовали, а через месяц расстреляли, как и еще свыше ста жителей Бу-гаса.
Вскоре, вслед за письмом Лазаря Ильича, из Магадана мне прислали пачку «грече-ских». Среди них было и дело Хришу Федора, уроженца того же Бугаса. В его формуляре значилась дочь София 1925 года рождения.
Летом я приехал в Бугас, прихватив копию дела Хришу. Дом Тимофея Дубровского нашел без труда. Маленькая хатка с ухоженным двориком и небольшим садом. В саду стояли два синих улика с заметным издалека желтым вензелем: «Т.Д.»
Я показал хозяину дело Хришу.
- Это мой тесть! – воскликнул он. – А его дочь София - моя бывшая жена.
Я оставил ему бумаги и уехал. Через три месяца в Вологду пришло письмо от Софии Федоровны Хришу.
София Федоровна писала, что увидев бумаги отца, она заболела. Она укоряла меня за то, что я разбередил ее рану. «Я ждала его все это время. Теперь поняла, что его нет в живых».
Я был раздосадован и сам укорял себя в том, что оставил бумаги Лазарю Ильичу. Что убил в человеке надежду. Помимо формуляра и карты зачета рабочих дней, там были отпечатки пальцев с трупа, акты о смерти и предании трупа земле…
Впрочем, следующий абзац в письме Софьи Федоровны был благодарностью. Впер-вые кто-то, помимо нее, вспомнил ее отца.
Всякий раз, вспоминая эту переписку, я думаю о том, сколько в этой истории симво-лических поворотов! И то, что один колымчанин оказался зятем другого. И что дочь ше-стьдесят пять лет ничего не знала о судьбе родного отца.
И то, наконец, что надо было родиться с такой фамилией (хрису - по-гречески «золо-то»), чтобы закончить свои дни в одном из самых страшных колымских лагерей – золотом прииске Мальдяк.
Последний грек
Летом 2001 года, проведя двенадцать суток на Колыме, посетив несколько лагерей, уже накануне отлета, я вспомнил, что надо бы позвонить магаданскому краеведу Т.П.Смолиной. Она, как отрекомендовали ее мне еще в Вологде, могла многое рассказать.
Действительно, Тамара Петровна была, что называется, в теме. Быстро поняв, что мне нужно, посоветовала позвонить Виталию Пантелеевичу Тосхопарану. Оказалось, что он проживает в соседнем доме - на той же Портовой улице, где жил и я у своих друзей. Он «грек из села Мангуш, что вблизи Мариуполя, отсидел на Колыме десять лет» - завер-шила свой рассказ Тамара Петровна
...Трубку подняла супруга Виталия Пантелеевича. Она сообщила, что муж приболел, и лежит с высокой температурой. Но дня через два-три сможет со мной встретиться…
У меня уже лежал в кармане билет. И на следующее утро я улетел.
Спустя два дня после возвращения в Вологду, мои магаданские друзья сообщили, что Виталий Пантелеевич Тосхопаран умер.
Виталий Пантелеевич Тосхопаран был последний грек - узник Колымы, который мог рассказать о том, о чем уже никто никогда не расскажет…
Греки в Ягодном
1. Варгараки А.В. (Транспортная, 15-20) 2-43-63
2. Галаниди В.К. (Лесная,6-22) 2-26-46
3. Кучук В.В. (Пионерская, 3а-18) 2-39-91
4. Хримли И.Д. 2-21-75
5. Шампур Д.М. 2-34-45 (?) из тел. Справ.
6. Грек Е.О. (Бурхала) 7-66-77
7. Стомати И.Н. (Победы, 7-25) 4-65-75 (Синегорье)
8. Элефтериади (Синегорье) прим. 30 лет, приехал молодым специалистом
9. Салоникиди гл. механик
И. Джуха
Первый грек. Дело № Р15794
Конечно же, это совпадение, чистая случайность.
В сборнике «Жертвы Колымы» первая фамилия в перечне жертв - греческая. В од-ном из тысяч дел за номером Р15794, по которому расстреляно 55 человек.
…1935 год. Колыма только начиналась. В другом конце страны, в городе Семипала-тинске Восточно-Казахстанской области, органами НКВД «вскрыта и ликвидирована «контрреволюционная троцкистская группа». Следствие установило, что одним из ее ру-ководителей и идеологов является Чилинкиридис М.А., год назад освободившийся из по-литизолятора. На квартире Чилинкиридиса собирались местные троцкисты, причем ис-ключительно из числа интеллигенции.
…На Колыму из Владивостока почти всю семипалатинскую группу привезли на па-роходе «Кулу». Название этого трудяги часто встречается в колымских документах. Дру-гого способа попасть зекам на Колыму тогда не было. Вот и приходилось без устали с марта по декабрь перевозить человеческий груз пароходам «Кулу», «Дальстрой», «Инди-гирка», «Ангара». За навигацию каждый из них успевал перевезти около десяти тысяч че-ловек…
Сразу же по прибытию в магаданский карантинный лагерь М. Чилинкиридис с друзьями приступил к работе среди заключенных. Политкаторжанин со стажем разъяснял им, что на Колыму их привезли для уничтожения, а потому нельзя сидеть сложа руки, что необходимо бороться с НКВД и сопротивляться лагерной администрации всеми возмож-ными способами. Для «затравки» семипалатинские «троцкисты» выставили администра-ции свои требования. Не добившись их удовлетворения, объявили голодовку. Цель ее – срыв программы деятельности треста «Дальстрой», разложение контингента лагеря, орга-низация массового отказа от работы.
У М.Чилинкиридисс товарищами, закаленные в противостоянии с царизмом, сохра-няли романтизм политических борцов. Верно разглядев пороки новой, народной власти, они не могли представить, что она напрочь лишена бесхребетности. Они продолжали бо-роться с властью прежними методами.
…Всех, кто присоединился к протесту, расстреливали по одиночке и небольшими группами.
Группу из восьми человек, в которую входил М.Чилинкиридис, расстреливали с рас-становкой – с 25 по 29 октября 1937 года. Самого М.Чилинкиридиса обвинили в том, что он еще в сибирской ссылке активно участвовал в контрреволюционной подпольной рабо-те ссыльных троцкистов, а по прибытии на Колыму – в подготовке вооруженного восста-ния…
Чилинкиридис Михаил Абрамович, 1898 года рождения, уроженец г.Тифлиса, жи-тель г.Кутаиса, крестьянский сын, служащий, ветеран - уже советских ссылок и политизо-ляторов - открыл греческий список жертв Колымы.
Цезарь Дукач
Вот что рассказал мне в феврале 2003 года в Магадане Александр Цезаревич Дукач.
Его отец, Цезарь Илларионович, 1906 года рождения, жил в Одессе. Настоящая фа-милия Цезаря - Чембели и был он греком по происхождению. Отец Цезаря, Илларион, по одесскому обычаю работал контрабандистом, ходил в Стамбул. Перед революцией Илла-рион перевез семью в Николаев. Сам отправился за новым товаром и не вернулся.
Цезарь воспитывался в детдоме. Затем окончил рабфак, поступил в Харьковский ин-женерно-строительный институт. Стал путейцем. Вскоре поступил в военную академию. В середине 30-х гг. Цезаря в высокой должности направили куда-то в Казахстан, вроде на Балхаш. Там он получил свой первый срок. После отсидки попал на фронт, под Москву.
Закончил войну в высоком чине в танковой дивизии под командованием генерала Горбатова. В апреле 1945 года вошли в Берлин. Совсем рядом уже сияла победа. Стали пить водку.
В ходе одного из застолий до победителей дошел слух, что будут «брать». Цезарь приказал ординарцу заправить «виллис» и направился в сторону Родины. Там он искал спасения.
На первом же КПП с него сорвали погоны, ордена и втолкнули в теплушку. А там – ба! - все знакомые лица. Во главе с генералом Горбатовым.
Было это 8 мая 1945 года.
…На Колыме, уже после освобождения, Цезарь с друзьями-фронтовиками собира-лись именно накануне Дня Победы и выпивали.
Цезарь Дукач умер в Магадане в 1969 году.
Кладбище в Мяундже
Дорога на Мяунджу лежит через Аркагалинский перевал. Это красивейшее место ле-том и осенью ничем бы не выделялось зимой, если бы не выбивающийся из привычного колымского ландшафта черный обелиск слева от трассы. Он был замечен мною по глубо-ким следам в снегу. Обелиск находился метрах в пятидесяти от трассы на пологом склоне перевальной сопки. Зимой здесь постоянно метет и не заметённая глубокая тропка – вер-ный признак того, что почти каждый водитель останавливается в этом месте. Обелиск на безлюдном Аркагалинском перевале - абсолютно чужеродный элемент пейзажа. Окажись к нему спиной- обязательно обернешься. Он – словно застывший в гόре человек, так и не понявший, за что ему выпало умерать в этих диких безлюдных местах.
«Здесь было мало виноватых. Здесь больше было без вины». Поэту А.Жигулину про-ведшему на Колыме свои студенческие годы в качестве зека, была понятна эта статистика.
…Мяунджа ближе к Оймякону, чем к Магадану. Зимой поселок выглядит, как и по-добает выглядеть всему вблизи полюса холода. Метровые снеговые шапки на домах, со-сульки едва ли не до земли.
В 30-е годы здесь решено было построить электростанцию. Строители быстро на-шлись. (Сегодня станция практически закрыта и обеспечивает теплом и светом только са-му Мяунджу).
Греков я нашел на местном кладбище. Здесь в рядок расположились три могилы, в которых лежат трое, с одинаковой фамилией - Яникопани. Отец и двое сыновей.
Но странность даже не в этом. Всем троим было по 38 лет.
Старший, отец семейства, отсидел срок и умер в 70-е годы, успев родить двоих сы-новей. От сердечного приступа на 39-м году жизни умер его старший сын Георгий. Своих детей у Георгия не было, жена с детьми от первого брака после его смерти покинула Ко-лыму.
Здоровье Александра, младшего из Яникопани, позволяло пережить роковой рубеж. Он был здоров и ни на что не жаловался. Работал на станции, построенной отцом. Но на тридцать девятом году был убит неизвестными.
Историю эту рассказал мне Юрий Николаевич, - в прошлом геолог, а ныне - охот-ник-промысловик. Он показал мне карту гулаговских времен. Вокруг Мяунджи - лагеря и лагпункты по добыче касситерита: Карбулях, Джелаган, Саханья…
Вместе с оловом здешняя руда содержит уран.
Самая популярная фамилия
В Магадане я узнал о двоих Попандопуло. Однофамильцах. Третьего обнаружил в телефонной книге поселка Сеймчан.
Сеймчан располагается за несколькими перевалами в стороне от колымской трассы.
Здесь живет Петр Ильич Попандопуло, водитель.
В его маленькой, уютной квартире на улице Северной по стенам от пола до самого потолка аккуратно сложены книги. Много переплетенных журналов «Звезда Востока». Петр Ильич приехал на Колыму из Казахстана в 1967 году, после армии. Странный выбор места жительства, возможно, объясняет история его семьи.
В 1942 г. семья Попандопуло была депортирована из Крымского района Краснодар-ского края в Казахстан. Там, в селе Чилик Алма-Атинской области, в 1945 году у бывшего командира ЧОНа Ильи Попандопуло родился сын Петр.
В семье все время говорили о возвращении на родину. Время шло, на переезд никак не решались. Да и возвращаться было некуда. Так с мечтой о родине Илья и умер в 1981 году. Затем умерли его дочери Руда и Виктория, сестры Петра.
Как признался Петр Ильич Колыма поманила его хорошими заработками. О них пи-сал ему двоюродный брат отца Попандопуло Дмитрий Феодосьевич. Он отбыл срок на Колыме и остался на Теньке.
Неподалеку от Петра Ильича жил бывший зек Константин Колояниди. Он был замк-нутым человеком, мало что рассказывал. Ближе всего подпускал к себе такого же, как и он сам, лагерника, грузина Кечешвили. Колояниди владел грузинским, Кичешвили – грече-ским. Так, переходя с одного языка на другой, вели они свои недоступные другим беседы. Оба уже умерли. В Сеймчане, на улице Ленина, живет сын Колояниди, тоже Константин, но мне не удалось с ним встретиться.
Петр Ильич мечтает уехать на родину. В Грецию.
Но боится, что судьба и астма уже не отпустят его.
Сталин жил. Сталин жив…
В телефонном справочнике Ягоднинского района меня ожидал самый большой уро-жай на греков. Варгараки, Галаниди, Солоникиди, Стомати, Хримли, Элефтериади. Есть даже фамилия Грек. Я по очереди набрал все номера. Ни до кого не дозвонился. Кто-то выехал на материк, у других не отвечали телефоны.
Вообще-то в Ягодное я приехал по другим делам. В разгаре была избирательная кампания по выборам губернатора области. Я приехал инструктировать районный штаб. Однако нельзя было не встретиться с одним уникальным человеком.
В Ягодном я не мог не познакомиться с Иваном Паникаровым. Случилось это 18 ян-варя, в день его рождения. По такому случаю Иван начал свой рабочий день позже обыч-но – около пяти часов утра. Я так и не понял, кем он работает: то ли сантехником, то ли механиком. В районной газете он – внештатный сотрудник.
Лет двадцать назад Иван приехал из Ростовской области. Не один год занимается сбором всего, что имеет отношение к лагерям. А поскольку здесь все ни к чему иному от-ношения не имеет, то работы у него на много жизней. Потому Иван так ценит время. Он выиграл несколько престижных грантов. Выпустил больше десятка сборников – воспоми-наний узников, разыскивает родственников, устанавливает мемориальные доски и памят-ные камни, издает газету «Чудная планета».
О нем я много слышал еще в прошлый приезд на Колыму, но тогда до Ягодного не удалось добраться. Затем, уже в Вологде, увидел его в документальном фильме о лагере «Каньон» по телеканалу ТВС.
Иван повел меня в ту самую квартиру, которую я видел в фильме о «Каньоне». Две небольшие комнаты – это и есть единственный пока в стране «специализированный» му-зей, посвященный лагерям. Кухня – рабочий кабинет Ивана со всей современной оргтех-никой. В обширной картотеке Ивана обнаружился и грек. В свою очередь, я подарил Ива-ну справку о своем деде – Алексее, проведшем в Ягоднинских лагерях 11 лет. Иван отве-тил спичечным коробком с пулями, собранными на Серпантинке, известной еще как ла-герь Утиный. Там старался полковник НКВД Гаранин, собственноручно расстреливавший бригады, не выполнявшие план в забое. Пуль, по словам Ивана, там на все музеи мира хватит.
Вечером, в редакции районной газеты вместе с Иваном появилась журналистка «Монда», француженка Натали. Редакция направила ее на Колыму для сбора материала к пятидесятилетию смерти И.Сталина. Кто-то сбегал за бутылкой, потом за еще одной. На-тали делилась впечатлениями о Колыме.
Я когда-то студентом проходил здесь практику в геологическом отряде. Было что вспомнить. Но все прежние впечатления затмились утренней встречей в районном штабе.
В Ягодном руководителем нашего предвыборного штаба работал предприниматель А. Он окончил юрфак в Нальчике. А. неизменно ходил в серовато-зеленом френче сталин-ского покроя. Сшитый из хорошего сукна - явно по заказу, он ладно сидел на его атлети-ческой фигуре. Еще при первой встрече А. уловил мой удивленный взгляд. Он улыбнулся и, не говоря ни слова, достал с полки какую-то книгу. Подписал, протянул мне.
«И.Сталин. Собрание сочинений. Т1.» - извещал меня коричневый переплет. Книга была абсолютно новой, чувствовалось, что ее страницы никто никогда не слюнявил.
А. поведал, что все свое свободное время он посвящает поиску экспонатов, свиде-тельствующих о человеке, которого он боготворит.
Из Магадана я улетал одним рейсом с француженкой Натали. Я поинтересовался: что самое главное она почерпнула из своей поездки.
- Я думаю, в новой России нет места сталинизму. А вы как считаете?
Я вспомнил Ивана Паникарова, потом А., юриста, и пожал плечами.
Четыре плюс двадцать пять
После интервью на областном телевидении ко мне пришла жительница Магадана, Галина Ивановна, кондуктор городского автобуса. Ее отец, Иван Георгиевич Иоанидис, родился в 1896 году в деревне Масура близ Трапезунда. После турецкой резни, он с роди-телями перебрался в Россию. Поселились в Туапсе. Вскоре Иван женился на Христине Экмениди, дочери состоятельного грека из Салоник. Молодые были подданными Греции. Вскоре у Ивана появилось свое дело: пекарня и небольшое судно с командой из девяти человек.
В 1936 году Ивана Иоанидиса арестовали как троцкиста и судили по 58-й. Срок ему дали небольшой – четыре года. Отправили на Колыму. Жена с сыновьями – двух и четы-рех лет, опасаясь преследований, бросила все и уехала к отцу в Салоники.
И. Иоанидиса освободили в положенный срок. Ему было запрещено покидать Колы-му. Иван устроился кондитером на Магаданский хлебозавод. В 1944 году снова женился. Спустя два года родилась Галина, а в 1948 г. – сын.
В 1950 г. Ивана Иоанидиса арестовали за «восхваление фашизма в Греции». Ему припаяли 58-10 и получил бы он ВМН, но даже под пытками Иван ничего не подписал и не признал себя виновным. Вместо расстрела дали ему двадцать пять лет. Уходя сказал жене, чтобы не ждала. (Через три года она вышла замуж, а Галину и ее брата отправили в детдом в поселке Палатка).
Иван Георгиевич отсидел семь лет из положенных четверти века. Год спустя после двадцатого съезда с раком легкого он покинул лагерь. В греческом консульстве в Москве ему восстановили греческий паспорт. Иван собирался с детьми уехать в Грецию. Он забыл о болезни и считал дни, которые отделяли его от встречи с родиной, где он никогда не был.
Но восстановленным гражданином Греции он прожил всего четыре месяца. Галине было десять лет, когда отца отнесли на Марчекан. Вскоре посадили ее брата. В тюрьме, в 28 лет, он умер.
Перед смертью отец рассказал дочери о своей первой семье. В 1991 году Галине раз-решили ознакомиться с делом отца. Тогда она и узнала о своих сводных братьях. Она принялась их искать, но ни в греческом посольстве в Москве, ни в греческом Красном Кресте ей ничем не смогли помочь.
…По моей просьбе Галина Ивановна записала в отдельной тетради все, что знала об отце. Рассказ она завершила такими словами: «Верю в то, что пока я жива, я не брошу ра-зыскивать своих братьев. И если мне не суждено увидеть их живыми, я, выполняя долг перед своим отцом, должна увидеть их могилы. Ибо я не буду дочерью своего отца – гре-ка, Иоанидиса Ивана Георгиевича».
Недавно я попытался связаться с Галиной Ивановной. Мне сообщили, что она уже год как в Греции, в Салониках, перебивается случайными заработками.
Золотая фамилия
На мою просьбу присылать материалы о репрессированных греках первым отклик-нулся Тимофей Дубровский из села Бугас Донецкой области. Меня удивила фамилия гре-ка. Оказалось - это лагерная кличка Лазаря Ильича Хаджинова. Он отсидел на Колыме в пятидесятые годы. Как и все, не имея права поехать на материк, остался в Магадане. Жил там до середины девяностых годов. Колыма досталась ему на «закуску», после 501-й стройки (железная дорога Салехард – Игарка), Усть-Вымьлага и шахт Воркутлага. На семидесятом году жизни Лазарь Ильич вернулся в родное село.
Отец его был раскулачен в 1930 г. и сослан на Беломорканал. Вернулся живым. В де-кабре 1937 г. его арестовали, а через месяц расстреляли, как и еще свыше ста жителей Бу-гаса.
Вскоре, вслед за письмом Лазаря Ильича, из Магадана мне прислали пачку «грече-ских». Среди них было и дело Хришу Федора, уроженца того же Бугаса. В его формуляре значилась дочь София 1925 года рождения.
Летом я приехал в Бугас, прихватив копию дела Хришу. Дом Тимофея Дубровского нашел без труда. Маленькая хатка с ухоженным двориком и небольшим садом. В саду стояли два синих улика с заметным издалека желтым вензелем: «Т.Д.»
Я показал хозяину дело Хришу.
- Это мой тесть! – воскликнул он. – А его дочь София - моя бывшая жена.
Я оставил ему бумаги и уехал. Через три месяца в Вологду пришло письмо от Софии Федоровны Хришу.
София Федоровна писала, что увидев бумаги отца, она заболела. Она укоряла меня за то, что я разбередил ее рану. «Я ждала его все это время. Теперь поняла, что его нет в живых».
Я был раздосадован и сам укорял себя в том, что оставил бумаги Лазарю Ильичу. Что убил в человеке надежду. Помимо формуляра и карты зачета рабочих дней, там были отпечатки пальцев с трупа, акты о смерти и предании трупа земле…
Впрочем, следующий абзац в письме Софьи Федоровны был благодарностью. Впер-вые кто-то, помимо нее, вспомнил ее отца.
Всякий раз, вспоминая эту переписку, я думаю о том, сколько в этой истории симво-лических поворотов! И то, что один колымчанин оказался зятем другого. И что дочь ше-стьдесят пять лет ничего не знала о судьбе родного отца.
И то, наконец, что надо было родиться с такой фамилией (хрису - по-гречески «золо-то»), чтобы закончить свои дни в одном из самых страшных колымских лагерей – золотом прииске Мальдяк.
Последний грек
Летом 2001 года, проведя двенадцать суток на Колыме, посетив несколько лагерей, уже накануне отлета, я вспомнил, что надо бы позвонить магаданскому краеведу Т.П.Смолиной. Она, как отрекомендовали ее мне еще в Вологде, могла многое рассказать.
Действительно, Тамара Петровна была, что называется, в теме. Быстро поняв, что мне нужно, посоветовала позвонить Виталию Пантелеевичу Тосхопарану. Оказалось, что он проживает в соседнем доме - на той же Портовой улице, где жил и я у своих друзей. Он «грек из села Мангуш, что вблизи Мариуполя, отсидел на Колыме десять лет» - завер-шила свой рассказ Тамара Петровна
...Трубку подняла супруга Виталия Пантелеевича. Она сообщила, что муж приболел, и лежит с высокой температурой. Но дня через два-три сможет со мной встретиться…
У меня уже лежал в кармане билет. И на следующее утро я улетел.
Спустя два дня после возвращения в Вологду, мои магаданские друзья сообщили, что Виталий Пантелеевич Тосхопаран умер.
Виталий Пантелеевич Тосхопаран был последний грек - узник Колымы, который мог рассказать о том, о чем уже никто никогда не расскажет…
Греки в Ягодном
1. Варгараки А.В. (Транспортная, 15-20) 2-43-63
2. Галаниди В.К. (Лесная,6-22) 2-26-46
3. Кучук В.В. (Пионерская, 3а-18) 2-39-91
4. Хримли И.Д. 2-21-75
5. Шампур Д.М. 2-34-45 (?) из тел. Справ.
6. Грек Е.О. (Бурхала) 7-66-77
7. Стомати И.Н. (Победы, 7-25) 4-65-75 (Синегорье)
8. Элефтериади (Синегорье) прим. 30 лет, приехал молодым специалистом
9. Салоникиди гл. механик
И. Джуха
